Базир-Абдаллах стоял на коленях, уткнувшись лбом в каменный пол. Это происходило на берегу большого прямоугольного бассейна, окруженного сводчатой галереей. В бассейне лениво плавали длиннохвостые «царские» рыбы. Колонны галереи были украшены резным орнаментом. На дереве, торчащем прямо из мраморного пола, висела большая золотая клетка с семейством райских птичек.

Птички молчали.

Молчал негр с опахалом.

Молчал и человек, которому предназначалось освежающее дыхание опахала. Человек полулежал на возвышении, покрытом одним громадным ковром, опираясь локтем на гору из трех расшитых бисером подушек. На нем был длинный халат из черной тебризской парчи. Халат перехватывал белый шелковый пояс с большой, украшенной мелкими камнями пряжкой. На голове у лежащего красовалась красная чалма с четырьмя нитками крупного жемчуга.

Это был не кто иной, как Дахуран, правитель Хабатана.

Мужчина лет сорока, с редкой бородкой, с вертикальными морщинами на щеках, тяжелым взглядом чуть затуманенных глаз. Он мог бы показаться изваянием, настолько был неподвижен, если бы не четки, живо шевелившиеся в пальцах, унизанных перстнями.

Четки были самые простые, кипарисовые, но подаренные самим Аурангзебом, Великим Моголом.

Базир-Абдаллах лежал уже давно, не менее десяти минут.

Столько же молчал Дахуран.

Наконец раздался его неприятный, скрипучий голос:

— Ты пришел сам.

Это был не вопрос. Поэтому Базир не стал на него отвечать и даже не попытался поднять голову.

— Девять лет, — сказал Дахуран, и лежащий еще плотнее прижался к мраморному полу.

— Зачем ты пришел? Ты мог убить себя сам ядом или пулей, здесь тебя ждет длинная и жестокая казнь.

Спина лежащего едва заметно дернулась.

— Убивать себя грех, о блистательный. Из твоих рук я готов принять и самую длинную, и самую жестокую казнь.

Правитель задумался. Продолжилась едва заметная возня пальцев в перстнях с четками.

— Аллах свидетель, ты говоришь так, как будто «Посланец небес» лежит у тебя в кармане.

— Нет, о блистательный, к великому моему горю, камня у меня нет, но я знаю, где он находится.

Рука с четками замерла.

— Ты утратил камень, а теперь предлагаешь мне пойти и добыть его!

— Все несчастья мира обрушились на меня, и моя вина только в том, что я не мог им противостоять. Я делал все, чтобы спасти камень. Когда пуля морского разбойника смертельно ранила великого посла Абдуррахмана и стало ясно, что он умрет, а наш корабль подвергнется разграблению, я перенес тело Абдуррахмана в потайную каюту, а алмаз положил ему в рот. Я поставил рядом ящик с деньгами, надеясь, что тот, кто найдет потайную комнату, удовлетворится деньгами и не станет забираться в рот мертвецу.

— Ты остановился. Ты боишься говорить о том, что случилось дальше?

Базир по-прежнему стоял на коленях, и все, что произносил, обращалось к его собственному расплывчатому отражению в полированном камне.

— Мне придется обвинять мертвеца.

— Иногда и мертвецы бывают виноваты.

— Абдуррахман нарушил мой замысел. Он застонал как раз в тот момент, когда в каюту вошел капитан французского капера, напавшего на «Порт-Ройял». Француз отыскал потайную каюту, ящик с деньгами и не побоялся заглянуть в рот умирающему.

Правитель выпятил нижнюю губу и сделал едва заметный знак указательным пальцем левой руки. Стоявший наготове негр тут же заработал опахалом.

— Ты рассказываешь занимательно, как Шахерезада, но почему ты думаешь, что этого достаточно, чтобы избежать казни?

— Я бы не посмел тревожить столь высокий покой своими россказнями, когда бы не был уверен, что они способны принести пользу.

— Пользу? Что мне пользы знать, что камень находится у французского пирата. Как его зовут?

— Того пирата звали Леруа. Но дело не в нем, ибо камень не у него.

— Мое терпение меньше, чем терпение Аллаха, поэтому не испытывай его. Где камень?!

— У капитана Уильяма Кидда.

— Это тоже пират?

— Да, о блистательный. Британцы все пираты, только одним хватает смелости сознаться в этом, а другим — нет. И они называют себя слугами короля.

Дахуран поднял мизинец, и негр тут же успокоился. Опахало еще некоторое время колыхалось само по себе.

— Меня не интересует, что ты думаешь о британцах, говори полезное.

— Да простит блистательный правитель Хабатана мою словесную неловкость, но рассуждение о британцах прямо относится к делу. Капитан Кидд не пират, хотя и вел себя по-пиратски. Капитан Кидд — офицер королевского флота. Вот…

Базир вытащил из-за отворота своего халата свиток и, по-прежнему стоя на коленях, протянул его в сторону коврового помоста.

— Декрет, подписанный самим королем Вильгельмом. Этим декретом Кидду предписывается арестовывать все пиратские суда, в любой части света.

Появившийся неизвестно откуда слуга выхватил свиток из пальцев Базира и передал правителю.

Базир продолжил говорить как ни в чем не бывало:

— Такой декрет мог быть подписан только с подачи министра иностранных дел. Это я понял из разговоров с Киддом. Мне удалось сделаться его другом, и он бывал со мной так откровенен, как влюбленный со своим сердцем.

Дахуран развернул свиток.

Базир, почувствовав, что ситуация переломилась в его пользу, продолжал:

— Кидд был на корабле Леруа, когда тот напал на «Порт-Ройял». Он, по всей видимости, знал, куда француз спрятал камень. Он рассказал об этом министру, и тот отправил его на поиски камня. С королевским декретом в кармане. Но то, что не угодно Аллаху, не может продолжаться долго, какие бы министры ни желали этого.

Правитель Хабатана неплохо знал английский язык, изучил за годы общения с британцами. Не менее хорошо он ориентировался в хитросплетениях странной британской политики. Дочитав документ, переданный ему Базиром, до конца, он понял все его значение. Правительство вигов теперь было в руках у Великого Могола. Если правильно повести дело.

Отправленный правителем Индии в подарок Вильгельму Оранскому алмаз, оказывается, не исчез в волнах изменчивой судьбы. Он найден. Он в руках у британского офицера. И этот офицер действует не сам по себе, он послан министром иностранных дел с тайной миссией, чтобы завладеть камнем и доставить его в Лондон. Явно не для того, чтобы вручить королю.